Однажды на выездном секретариате в Архангельске, Залыгин делал доклад о литературе и два с лишним часа говорил без бумаг, цитируя целыми страницами Толстого, Достоевского и боготворимого им Чехова. «Ну ты даешь! — восхитился я в перерыве, — ты же вынуждаешь и нас, выступающих, говорить своими словами, а мы отвыкли от этого, не могём и не хотим публично показывать „глупость свою“».
«Ты знаешь, привычка, — перевел все в шутливую плоскость Сергей Павлович. — Я когда в Омском сельхозинституте преподавал, часов много, и аудиторий много — не запомнишь всего, чего и где ты говорил, так вот я и хитрил: все равно, думаю, из сорока-пятидесяти человек хоть двое-трое да слушали, и ну с попреками к студентам, не слушали, мол, мою лекцию-то, не запомнили даже, на чем я тогда остановился. А мне в ответ; „Ну как же это не запомнили?!“ — ниточку мне дадут, я ухвачусь за нее и пошел дальше шпарить…»
Иногда в литкругах, да и не только в них, говорят: «Нет, Твардовского не заменишь…». Конечно, не заменишь, ни в поэзии, ни в обществе, ни на месте главного редактора «Нового мира». Но достойно продолжить его дело, быть гражданином и патриотом своей страны и отечественной культуры возможно.
Марк Бернес — Мы в этом сами виноваты — Слава Україні!!! Героям слава!!!
Сергей Павлович, писатель вполне самостоятельный, не остановившийся на своих вершинах — «Соленой пади» и «На Иртыше», постоянно обновляется, ищет новые формы и свое направление в литературе. В ущерб своему здоровью и творчеству борется «за землю, за волю, за лучшую долю» в ту пору, когда одни уже посчитали это все давно и прочно завоеванным, другие — давно и прочно погибшим, так что и бороться «за идеалы» не стоит времени и сил. Тем более что «за нас» все время крепко думают и здорово решают там, наверху. Залыгин вот предпочитает сам думать и решать, и делал это во все и всякие времена, не дожидаясь указаний и соизволений откуда-либо. И журнал «Новый мир» он ведет на том уровне самостоятельности и журнальной культуры, на котором и надлежит вести это издание, иначе не стоило бы за него браться, читатели не приняли бы нового редактора и не простили бы ему, если б он не был достоин покойного борца-редактора, не продолжил бы его благородной «линии» в работе и поведении, не проявлял бы личного мужества и упрямства, не поддержал бы высокого авторитета «Нового мира».
Когда есть в литературе такой человек, как Сергей Павлович Залыгин, работать и жить легче, а когда тебя связывает с этим человеком многолетнее товарищество и взаимная симпатия, может, и любовь, которую мы — сибиряки косолапые медведи, часто не умеем и не успеваем высказать, это и совсем хорошо.
Пользуясь случаем, хочу во благо всех нас, ныне в литературе работающих и читающих, пожелать Сергею Павловичу как можно дольше жить вместе с нами, работать вместе с нами, помогать быть лучше нам в нашей, снова охваченной брожением умов и ободренной великими прожектами многотерпеливой стране. Да сбудутся на этот раз наши мечты, пожелания и ожидания.
А я далеко от Москвы, «во глубине сибирских руд» буду терпеливо ждать письма или звонка от необходимого мне человека и земляка: «Ну, как живешь-то? Чо поделываешь? Ты давай, парень, давай работай…»
⚡️ ❗️❗️❗️ ! новая песня! «Друг мой улетает на войну…»
Как тот заречный огонек
Не большая и не маленькая река Сейм, то округляясь на травянистых плесах, то хлопая лопухами и доля гибкие иглы хвощей, катилась в горловинки и даже пошумливала. Вода в ней желтовато-серая с фиолетовыми разводами у берегов и возле ощипанной гусями осоки. И эта вот осока, шириной в два пальца, кинжально торчащая у берегов и по-ужиному шипящая, только и поражала мое воображение, да еще гуси, которых тут бродили тысячи, если не миллионы. Дерзкие, драчливые птицы, привыкшие трудом, а то и разбоем промышлять себе пищу, точно ведающие, что за каждую из них полагается большой штраф, если шофер раздавит, и потому надменно, как московские пешеходы, ведут они себя на дорогах. Не знаю, что такое курский соловей, не слышал, но курский гусь — это фигура!
Гуси были уже тяжелы — истекал срок их жизни, или, как выражается один мой знакомый, «наступал конец пределу». Сожженный жарою и задушенный пылью, падал с кустов осенний лист; объятый клубом земного праха, как подбитый танк дымом, двигался по полю трактор с картофелекопалкой, мчались машины на спиртзавод, соря по дороге буряками и картошками; вдали виднелся перелесок, над которым висело не утомленное, а прямо-таки уморенное солнце; общипанные, объеденные и загаженные гусями и утками берега Сейма пустынны и тихи, лишь вяло гонялись над водою за мошками ласточки-береговушки да где-то за поворотом реки председательским голосом орал на всю округу петух.
Закрыть Как отключить рекламу?
Избалованного броской, поражающей глаз и воображение красотой Сибири, меня угнетала эта изработанная, заезженная, искорчеванная земля, на которой и присесть-то негде, попить водицы невозможно, потому что по реке гнало тучи белого пера, а в воздухе неотступно висел запах гусиного помета. Все больше и больше дивился я тому, что идущий со мной рядом друг мой говорит об этой земле растроганно, и не говорит, а прямо-таки поет немножко носовым, неторопливым голосом, и так поет, ровно уж и нет краше земель на свете, чем курская. Большое и доброе лицо его как посетила блаженная улыбка, когда мы вышли из поезда, да так и не сходит.
Мы часто повторяем по делу и без дела: «Любить землю», «Любить Родину», — а может быть, чувствовать, ощущать, как самого себя, а? Если любовь можно привить, укоренить и даже навязать, то чувства и ощущения передаются лишь по родству, с молоком матери, редкой лаской отца, когда опустит он тяжелую ладонь на детскую голову, и притихнешь под ней, как птенец под крылом, и займется сердчишко в частом, растроганном бое, и прежде всего в матери, в отце ощутишь Родину свою. А уж какая она, эта Родина, — все зависит от того, какие чувства перенял ты от родителей. В голой пустыне живут люди, и в тундре живут люди и любят ее так же, как люблю я свою диковатую и прекрасную Сибирь, как любит работящую, пожалуй что уж, усталую от трудов и набегов пристепную Русь мой друг, негромко, но так проникновенно поющий о ней вот уж почти двадцать лет.
Поднимаясь по Сейму, дошли мы до крутых холмов. Берега здесь сделались чище, приветливей, в заводях поблескивали уже чернотой берущиеся листья кувшинок и лилий — одолень-травой назвал я их, и лицо моего друга помягчело еще больше — звучные русские слова для него самая сладкая музыка. Мы нашли тенистое местечко у реки, сели под кустами возле деревянных мостиков, оплесневелых от воды.
Солнце уже скатилось за холмы, перестал пылить трактор в полях, последними рейсами прошли машины, медленным белым войском наступали на прибрежные села цепи гусей, над головами нашими бумажно хрустели и падали в воду листья.
Мой друг сидел возле реки, голый до пояса, черпал воду большой, как лопата, ладонью и припивал ее, откусывая от горбушки ржаного хлеба. С язвой желудка не надо бы, пожалуй, грубый-то хлеб да с сырой водою, но раз в охотку, значит, и впрок. То сближаясь остро, то расходясь, двигалась раздвоенная осколком лопатка. Ниже, наискось по спине, идет еще один шрам, рука тоже побита — ровно кто-то выхватил из этого могучего тела жадными зубами куски мяса, и у живого тела едва хватило сил и материи затянуть эти жуткие, провально темнеющие шрамы с желтой безволосой кожицей.
Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый, а скорее застенчивый, сдержанный по природе, — может иной раз много, хорошо, даже потешно говорить. Редко, правда, по настроению. И от выпивки ли, от благости ли наступающего вечера он говорил и говорил чуть носовым голосом, и кажется, совершенно не замечал, что буханка хлеба, которую он потреблял с родной тепловато-мутной водицей, идет к концу и вообще о ночлеге пора бы подумать — осень все же, прохладой вон из кустов на спину понесло. Но я не останавливал его — уж очень редко ныне доводится нашему брату так вот побыть вдвоем, вдали от суеты и шума, да и поговорить ни о чем и обо всем сразу, без раздражения, тихо-мирно, не следя напряженно за строем речи и не умничая.
Источник: litlife.club
(1)Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый, а скорее застенчивый, сдержанный по природе, — может иной раз много, хорошо, даже потешно говорить. (2)Редко, правда, по настроению. (ЕГЭ по русскому)
Об этом повествует А. Твардовский в стихотворении «Я убит подо Ржевом». Безымянный солдат в форме завещания говорит соотечественникам, что они должны быть счастливыми после войны. Он также просит их беречь родную страну и не забывать погибших: Завещаю в той жизни Вам счастливыми быть И родимой отчизне С честью дальше служить… И беречь ее свято, Братья, — счастье свое, — В память воина-брата, Что погиб за нее. Таким образом, мы обязаны всегда помнить тех, кто заплатил за победу в войне безмерную цену – свою жизнь. Память может быть историческая – в обширном значении.
Именно об этом пишет Д. С. Лихачёв в «Письмах о добром и прекрасном». Он повествует нам о том, что память – это основа совести любого человека. Она очень важна. Автор призывает нас, читателей, хранить и беречь память о прошлом, ведь это наш нравственный долг перед самим собой и потомками.
На основании всего написанного выше можно сделать вывод, что воспоминания о погибших на войне всегда «живут» в человеческих сердцах. Только важно писать о подвигах предков с достоинством. Это дело чести любого из нас.
Источник: www.kritika24.ru
Сочинение Проблема памяти о войне (по тексту Д. С. Лихачёва «Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый. »)
Здесь Вы можете ознакомиться и скачать Сочинение Проблема памяти о войне (по тексту Д. С. Лихачёва «Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый. »).
Если материал и наш сайт сочинений Вам понравились — поделитесь им с друзьями с помощью социальных кнопок!
Сочинения » ОГЭ(ГИА) » Сочинение Проблема памяти о войне (по тексту Д. С. Лихачёва «Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый. »)
Почему в воспоминаниях о погибших товарищах следует быть осторожным, подбирая слова? Над этим вопросом рассуждает В. Астафьев. Отвечая на него, автор предложенного текста обращается к проблеме памяти о войне.
В данном фрагменте повествователь пишет, что «многовато развелось у нас тех, кто болтовнёй о войне зарабатывает себе положение». Такие люди искажают информацию, а это непозволительно. Ведь «нельзя всуе трепать святые слова».
Также рассказчик повествует о своём друге, который «готовится писать достойно … о самом великом, что было в нашей жизни, — об Отечественной войне». Он относится к памяти погибших с осторожностью и трепетом, так как сам участвовал в бою. Можно сказать, что люди, испытавшие на себе трудности войны, с уважением чтят героев Отечества.
Позиция автора напрямую связана с написанным выше. По мнению В. Астафьева, «врать о войне, как, впрочем, и плохо писать о страданиях народа, — стыдно». Ведь память погибших товарищей можно оскорбить необдуманным словом.
Я согласна с точкой зрения автора. Следует уважительно относиться к прошлому и не забывать людей, которые пожертвовали своей жизнью ради спасения других.
Об этом повествует А. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.
Твардовский в стихотворении «Я убит подо Ржевом». Безымянный солдат в форме завещания говорит соотечественникам, что они должны быть счастливыми после войны. Он также просит их беречь родную страну и не забывать погибших:
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить…
И беречь ее свято,
Братья, — счастье свое, —
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
Таким образом, мы обязаны всегда помнить тех, кто заплатил за победу в войне безмерную цену – свою жизнь.
Память может быть историческая – в обширном значении. Именно об этом пишет Д. С. Лихачёв в «Письмах о добром и прекрасном». Он повествует нам о том, что память – это основа совести любого человека. Она очень важна. Автор призывает нас, читателей, хранить и беречь память о прошлом, ведь это наш нравственный долг перед самим собой и потомками.
На основании всего написанного выше можно сделать вывод, что воспоминания о погибших на войне всегда «живут» в человеческих сердцах. Только важно писать о подвигах предков с достоинством. Это дело чести любого из нас.
- Проблема неприятия человека обществом (Что может быть причиной неприятия человека обществом ? Может ли человек изменить отношение к себе со стороны других людей?) по тексту Н.С.Лескова (Мой отец и исправник были поражены тем, что нам пришлось. )
- Аргументы «Проблема проявления людьми доброты и милосердия по отношению друг другу » (к тексту К.Паустовского)
- Роль детей на войне ( по тексту Гайдара). Проблема. Аргументы.
- Проблема проявления сострадания (милосердия) на войне, аргументы. По тексту Васильева.
- Проблема искусства на войне по тексту К. Г. Паустовского. 2019 досрочный период
Сочинение Проблема памяти о войне (по тексту Д. С. Лихачёва «Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый. »)
ОГЭ(ГИА)
Стр. 1
Сочинение Проблема памяти о войне (по тексту Д. С. Лихачёва «Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый. »)
ОГЭ(ГИА)
Стр. 2
Отправить на email или скачать Сочинение Проблема памяти о войне (по тексту Д. С. Лихачёва «Мой друг — человек не то чтобы неразговорчивый. ») можно с помощью кнопок ниже.
Источник: my-soch.ru