Отречься от мирской жизни в пользу жизни духовной — это серьезное испытание, которое может стать смыслом жизни, возможностью увидеть этот мир по-другому. Истории о том, как российские звезды, такие, как Екатерина Васильева (“Чародеи”) или Ирина Муравьева (“Москва слезам не верит”) совершили постриг, в свое время наделали много шума, а сегодня своим опытом хотят поделиться и самые обыкновенные девушки, посвятившие себя Богу. Я хочу рассказать тебе историю девушки, которая мечтала об уделе монахини, но не смогла победить свое эго. Это не просто рассказ о том, как одна слабая монахиня не выдержала испытаний веры, но еще и описание реалий жизни тех женщин, которые ушли спасать свои души вдали от светской жизни.
Моя история не похожа на исповедь человека, который прошел длинный, полный духовности путь, пробирался через тернии к звездам и на себе ощутил все тяготы и благословения отшельнической жизни, вдали от дома, за пазухой у Всевышнего. Я всегда принадлежала этому миру и так и не смогла от него отречься, как бы крепки ни были мои отношения с Богом.
Я была самой обыкновенной девушкой, закончившей школу и мечтающей поступить на теологический факультет, а затем пойти дальше, постигая духовную семинарию. У меня не было ни стигмат, ни видений, ни православного воспитания, где заповеди стояли бы в основе взросления и формирования личности. Пока мои друзья и сверстники думали, кем бы хотели стать в будущем, я знала, что моя дорога приведет меня в монастырь.
Я хотела стать монахиней, уйти от мирского, опроститься, служить не себе, а Богу.
Моя жизнь была исключительно светской, за исключением влияния бабушки, которая с детства говорила со мной о более тонких и непонятных мне материях — вере. Помню, как сейчас, как однажды она положила передо мной большую книгу в черной обложке, на которой красивыми, но странными буквами было написано «Библия». Мы вместе читали ее. Мне было непонятно то, что написано там, как-то не по-русски, но бабушка обещала, что все придет со временем.
«Чтение Библии — один из важнейших шагов к пониманию Бога!» — так говорила бабушка, пресекая мое детское нетерпение. Бабушкина вера и открытость всему тому, что было связано с этим, поражала меня. Она водила меня в храм, рассказывала истории мучеников и их страданий, дарила иконы и буквально за руку водила на церковные таинства.
Я не задавала много вопросов, просто верила, что бабушка знает, о чем говорит. Она же и научила меня скромности, простым правилам человека, который перешагивает порог храма, а также посвятила в тонкости молитвы и исповеди. Я делала всё, как она говорила, а после того, как выходила из храма с некоторой легкостью, шла навстречу обыкновенной светской жизни.
Бабушкина смерть была для меня трагедией. В тот период времени мне было уже почти 16 лет, и в моем сознании появлялись первые признаки критического мышления. Мама не разделяла бабушкиных идей. Ей казалось, что религия и бабушкин подход к вере лицемерен. А я поняла это слишком поздно.
После того, как я пережила свою трагедию, в моем сердце поселилась мечта — уйти в монастырь, чтобы бабушка могла гордиться мной, а также потому, что я хотела разобраться: это внешний мир мешает мне быть искренней с Богом, или же подвох лежит в самой основе.
Итак, я прошла все необходимые стадии, прежде чем уйти. Первый шаг — уход из светской жизни. Второй — рясофор. Третий — постриг и обет. Я общалась со священником, который приезжал к нам в город, и он рассказал мне, что для того, чтобы уйти в монастырь, не нужен никакой повод.
Не нужно быть неудовлетворенным мирской жизнью, достаточно лишь желания спасения души. У меня было несколько месяцев, чтобы подготовиться, доделать все свои светские дела, рассказать о своих планах родным, окончательно решиться. Этим я и занималась. У меня не было особых проблем, которые бы требовали моего присутствия. Я убедила родителей в том, что я этого хочу, и они не стали меня переубеждать. Парня у меня не было, и я считала это соответствующим знаком:
«Пока мои подруги томятся мирскими чувствами, я свободна от оков плоти», — так я думала, когда прощалась с близкими и друзьями.
На вопросы о том, а не хороню ли я себя в молодости, я отвечала уверенно, что не считаю уход в монастырь смертью ни телесной, ни, тем более, духовной.
Всё было добровольно. Никто не обманывал меня, не обещал мне лучшей жизни. Я точно знала, куда я иду. За полгода до моего пострига я работала волонтером на христианском съезде и там я познакомилась с множеством людей, у которых были примерно одинаковые мысли по поводу веры, но никто из них не рассматривал уход от мира. Кроме меня.
Итак, мой путь начался с приезда в монастырь, который находился далеко от того места, где я жила (название монастыря скрыто по желанию автора — прим. ред.). Вокруг были горы, лес, прекрасная природа, свежий воздух и какое-то упоение разливалось в воздухе.
На пороге я встретила женщину, одетую как монахиня, которая несла большую брезентовую сумку с чем-то тяжелым внутри. Я вызвалась помочь ей, забыв обо всем.
«Как хорошо, что Иисус послал тебя помочь!» — сказала она и улыбнулась лучезарной улыбкой.
С такой фразой очень трудно спорить. Незабываемое ощущение — осознавать, что тебя послал сам Иисус.
Монахиня не приняла моей помощи — просто сжала мою руку в своей, а затем пошла своей дорогой, неся свой тяжелый груз без всякого напряжения.
Мое послушание началось, как я впоследствии поняла, вполне традиционно — с физического труда. Я помогала на кухне, убиралась в кельях, а также помогала тем, кто был болен и не мог сам переодеваться и есть.
В наш монастырь часто обращались за помощью люди из мира, а мы помогали. Сестра, с которой я служила и помогала ей делать перевязки больным, всегда говорила так:
«Мы не можем делать большие дела, но должны делать маленькие с большой любовью».
Я очень уставала от большого количества физического труда. В конце дня я буквально валилась с ног, но первое время мысли о том, чтобы всё бросить и уйти, меня не посещали. Я просто молилась и думала, что трудности — это лишь испытания, которые однажды станут частью моей новой жизни.
За время моего послушания я успела полюбить всех, кто был рядом. Я думала о том, что могу стать настоящей монахиней, но вскоре я поняла, что совершила ошибку…
Меня совершенно не смущало количество работы и большой физический труд, меня волновало то, что мой темперамент так и не смог стать по-настоящему монашеским. Я была кроткой и молчаливой, никогда не задавала спорных вопросов и не нарушала обетов, но в душе у меня всё еще теплился вопрос, ответ на который я хотела получить еще в детстве: что настоящее, а что нет?
Настоящим была вовсе не духовная часть этого сложного мира, а физическая. Если вы думаете, что самым суровым было испытание отрешения от плоти, целомудрие или долгие молитвы, то я разочарую вас. Такие конфликты могут сразить человека, не подготовленного духовно, а я была готова.
Самое ужасное — это условия, в которых мы жили. Мы трудились исключительно вручную, не пользовались ни дезодорантами, ни какими-то другими косметическими и гигиеническими средствами, купались в холодной воде, независимо от погоды, не спасались вентиляторами в жаркое время.
Хрестоматийный образ монахини — это женщина, борющаяся с демонами похоти и одиночества, но в реальной монашеской жизни есть проблемы не с сексом, а с гигиеной. Осознание, что ты грязная, потная, плохо пахнешь везде, где только можешь выделять какую-либо жидкость, отбивало все похотливые мысли, которые только могли прийти в голову, а в большинстве случаев на них просто не было сил. Это романтический флер, чья-то фантазия, фетиш, но не проблема монахини.
Послушницы спали вместе в одной келье, в кроватях, стоящих друг от друга на расстоянии полуметра. Электрических источников света у нас не было, поэтому приходилось одеваться в полной темноте, так как вставали мы в 4 утра. Казалось, что этого вполне достаточно, чтобы мы чувствовали себя немного одиозно, но вдобавок к этой неудобной утренней рутине правила монастыря диктовали нам прятаться под простыней своей кровати, чтобы сменить одежду, ведь видеть чужое обнаженное тело — это грех.
Когда я официально стала монахиней, мне всё еще было непросто. Те светлые чувства, которые я переживала, пока выполняла послушания и, выбиваясь из сил, надеялась на лучшее, прошли. Я стала думать о том, как же всё выглядит на самом деле.
Послушницам нельзя было улыбаться и радостно отвечать на просьбы других монахинь.
Меня постоянно упрекали в том, что я «недостаточно послушна» и что у меня «слишком высокая самооценка». Последний комментарий всегда воспринимался мною очень болезненно.
После того, как я спросила старшую монахиню о том, почему послушницы едят черствый хлеб и используют газеты вместо туалетной бумаги, мне сделали замечание и отправили на дополнительные работы, которые отсрочили мое послушание еще на полгода.
По меркам монастыря, это как остаться на второй год в школе — унизительно, но в воспитательных целях. Обо мне стала ходить не самая лестная слава.
Однажды матушка нашего монастыря спросила мое имя, а после того, как я ответила ей, я увидела ее нахмурившиеся брови и услышала следующее:
«Ох, сестра, я много слышала о тебе».
Я не знала, что ответить ей на это. Кроме дерзкого «я тоже слышала о вас» я ничего не придумала, но я промолчала, покорно опустив глаза в пол.
Кроме физических трудностей, я начала испытывать еще и психологическое давление. Мало того, что каждый день нам приходилось стоять на коленях на холодном бетонном полу по 4 часа, так еще и наша старшая сестра каждое утро говорила весьма дикую фразу:
«Сестры, вы должны умертвить себя. Ваша ленивая и эгоистичная природа держит вас в гневе».
У нас было всего два монашеских наряда. Один подрясник мы надевали, другой стирали вручную в холодной воде. Таким образом мы меняли одежду. Однажды сестра-наставница последовала за мной на улицу, чтобы посмотреть, как я стираю свое облачение. Она достала свое распятие и обратилась ко мне со словами:
«Сестра, какую же болезненную рану ты наносишь Спасителю Нашему, когда стираешь свою одежду с такой пустой душой».
Сестра имела в виду, что даже стирка подрясника должна была быть наполнена заботой и любовью. Я ничего не ответила, но эмоционально была очень сильно подавлена.
Осознание того, что обыкновенной стиркой и неспособностью отстирать пятна с ветхой ткани я чуть ли не буквально мучила Бога, было невыносимым.
Я начала винить себя в том, что мной овладевает гнев. Я не знала, смогу ли я побороть свою природу или же все станет только хуже.
В качестве послушания мы помогали в местном женском приюте: убирали, оказывали больным первую помощь, а также молились. Я и моя сестра убирались в комнате, она мыла пол, а я вычищала комоды. В одном из них я обнаружила тампоны.
У нас не было привычных в современном мире средств гигиены. Мы носили тканевые подгузники, а во время менструации подкладывали специально свернутые тряпки прямо в нижнее белье. Эти же подкладки мы потом стирали вручную.
Увидев тампон, я не смогла побороть дурные мысли, поэтому просто схватила его и спрятала за пояс.
Когда я вышла из комнаты, меня одолел такой стыд, что я едва сдержала слезы. Я не смогла найти утешение в молитве, когда думала о том, что женщине нельзя пользоваться такими простыми вещами, как средства гигиены. Такой способ опроститься казался мне унизительным, и ни одна монахиня, которая смогла побороть свое эго, не поддержала бы меня, хоть в глубине души, возможно, и поняла бы.
Когда мое дополнительное послушание подходило к концу, я уже не знала, кто я, чего я хочу и для чего я здесь. Я получила благословение, чтобы вернуться в мир. Я уходила с тяжестью на душе, вспоминая слова той доброй сестры, которая говорила, что сам Иисус послал меня сюда, вспоминала ее улыбку, на глазах наворачивались слезы.
Мои близкие помогли мне начать жизнь в мире сначала: позволили жить с ними, пока я искала работу, думала о том, что стоит снова пойти учиться. Помимо этого я задумалась о психотерапии. Я была в растерянности, глубоком смущении, разочаровании в самой себе и целом мире.
«Как можно было пойти таким неправильным путем, преследуя такую благую цель?»
Мне было стыдно, что я ушла из монастыря, а также что решила быть монахиней. Мне было стыдно, что больше я этого не хотела.
Спустя год я нащупала хрупкий мир внутри себя. Я поняла, что быть монахиней — это не крест, это выбор, который должен прийти самостоятельно, но и он может оказаться неудачным. С тех пор я слышала много историй о том, как женщины возвращаются в мир, а потом приходят обратно, не теряют Бога, не теряют веры, дышат и молятся по-другому.
Я благодарила Бога за такую неудачу, потому что многое поняла о самой себе. Не стоит спешить с тем, чтобы оставить мир позади, но так же и не стоит думать, что отказаться от светской жизни в пользу духовной — это глупо. Я хотела пойти по этому пути, но он оказался не моим.
Я помню о том, что «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», и я — одна из них.
Источник: heroine.ru
Отзыв: Свято-Покровский женский монастырь на Таганке (Россия, Москва) — Секреты быстрого исполнения желаний
Нигде не нашла отзывов о трудничестве в Покровском женском монастыре г. Москвы, поэтому опишу условия проживания и свои впечатления.
На сайте указано, что паломниц принимают сроком на месяц, но на самом деле – на срок от двух недель. Женщина, решившая потрудничать в монастыре, почему-то называется паломницей, а не трудницей. Для оформления на послушания нужно подойти к канцелярии монастыря, которая находится справа от главного входа (дверь с крыльцом в 4 ступени). Сперва дают заполнить анкету, куда необходимо вписать свои паспортные данные и желаемый срок пребывания в обители, затем паспорт забирают и передают сестре Евфросии, заведующей паломницами. Немного чувствуешь себя беженкой и гастарбайтером одновременно.
Выходить с территории разрешается на короткое время в аптеку или магазин. Паломницы проживают в доме напротив главных врат монастыря. Для паломниц оборудованы две кельи: одна на 10 мест с двуспальными кроватями, другая на 4 места с двуспальными кроватями. В маленькой келье евроремонт, гардины, встроенный шкаф-купе, обогреватель, душ, зеркало в ванной, кондиционер, полка с книгами.
Стильное оформление, евроокна. Дверь в маленькую комнату просто прикрывают, так как паломницы из большой комнаты бегают туда в туалет. Даже среди ночи кто-то может зайти, чтоб посетить санузел.
Отношения между паломницами. Люди приезжают разные, мест нет обычно в период поста. Ужиться в кельях можно, но сложно, так как женщины зачастую сами провоцируют развитие конфликта и усиленно подливают масла в огонь. Многие паломницы сбегают в монастырь от семейных неурядиц, мужей-тиранов, безысходности, отсутствия работы, иногда даже со всем имеющимся скарбом.
Большая часть паломниц – люди, которые катаются по монастырям, брезгуя самостоятельно разруливать свои проблемы и находить выход из сложной ситуации; люди, которые воспитывались в семье тиранов; люди, которые подвергались физическому (побои) и психологическому насилию со стороны родителей, которых теперь ненавидят и из-за ссоры с которыми не хотят возвращаться домой; люди с сильно заниженной самооценкой, ввиду чего они словесно нападают на каждого, кто им подвернется. Такие получают удовольствие от унижения человека. Им радостно, когда кому-то плохо. Поэтому в кельях зачастую происходит бабское выяснение интересов а-ля «ты меня уважаешь?»
Среди паломниц много женщин, не состоявшихся ни в профессиональном плане, ни в личной жизни. Они перебиваются временными заработками на овощебазах, плюют на свою внешность и орут на себе подобных. Внешне они производят впечатление развязных, крикливых, ничего не боящихся особ, но внутренне они дрожат от каждого высказанного в их адрес слова и используют агрессию с целью маскировки своей ранимости. При поступлении в монастырь в качестве паломницы следует учитывать, что поведение соседок по келье будет на 80% неадекватным. Многим женщинам-паломницам сперва нужен психиатр, который решит их внутренние конфликты, поможет избавиться от неуживчивости, стервозности, эмоциональной взвинченности, поможет вернуть доверие к людям, поможет расквитаться с внушающими страх фантомами из прошлого.
Выдают постельное белье в прачечной, которая находится слева от храма Петра и Февронии. Там же можно получить банный халат, ночнушку, черную юбку, водолазку, куртку, платок, фартук. Их необходимо сдать перед отъездом.
Питание организовано в том же строении, где проживают паломницы. Потчуют макаронами, больше рассчитанными на мужиков-охранников, рисом, гречкой, салатами, супами. Тем, кто не ест мясо, будет сложно, так как его кладут во многие блюда. Опять же это сделано с учетом интересов мужиков-охранников. Перед трапезой в келью стучит охранник, сигнализируя о том, что можно идти на пищеблок.
Очень нервная тетка, принимающая пустую посуду на мойке. Постоянно требует, чтобы каждый заходящий клал ложки отдельно от мисок, здоровался и говорил ей: «Спасибо!» Все требуют вежливого к себе отношения, но при этом хамят в ответ.
Охранники – отдельная тема. Это обиженные жизнью мужики, которые не нашли себя в другой сфере. Они женоненавистники, люди, которые самоутверждаются за счет унижения женщин. Повсюду стоят камеры слежения. Живешь на территории монастыря, как жена богатого шейха в золотой клетке.
Тотальный контроль, который подчас раздражает.
Послушания. Приемка цветов от паломников у раки, выдача цветов паломникам, 2-хчасовое чтение Псалтири у раки, церковничание (ходишь по очереди и предлагаешь людям пойти почистить подсвечники, относить принятые от паломников цветы), чтение тетрадей с именами. Три смены: 7-12,12-16,16-20. В 20 часов двери монастыря закрываются и все очень быстро моют храм до прихода монахинь.
Тот, кто послушается с 16 до 20, моет раку и пол под ней. Цветы при приемке следует освободить от ленточек и упаковки. Многие паломники лезут с вопросами, лучше посылать всех к охранникам. После приемки цветов чувствуешь себя, как выжатый лимон, так как люди все разные, есть и экстрасенсы, приходящие к Матроне подзарядиться энергией.
Кажется, что поток бесконечный, как звонки в колл-центре. В нижний храм через динамики транслируется служба из Воскресенского храма, во время которой периодически кто-то из захожан громко орет не своим голосом. Утренняя служба начинается в 7.30, вечерняя – в 16.45. Толком не помолиться из-за необходимости кого-то подменять на трапезу.
На псалтири поминают даже царя Михаила. Место, где находится монастырь, — территория бывшего кладбища. Много женщин в сексуальной одежде. Нет юбок, которыми можно прикрыть откровенно выставленные на обозрение женские формы. Если стоишь на приемке цветов, необходимо каждые 15 минут протирать рядом висящие иконы.
Не протрешь – прибежит монахиня и будет делать выговор. Тяжело постоянно находиться под дулом вездесущих камер слежения. Почти все захожане что-то просят у Матроны. О покаянии речи нет. Смысл их просьб – что-то получить.
Периодически кто-то спрашивает, как освятить икону, куда пристроить кольцо в дар, куда положить пирог.
В паломнической трапезной космические цены и длинные очереди. Лучше брать еду из дома. При выселении из гостиницы сдаешь черную рабочую одежду и получаешь назад паспорт. Вручают набор сувениров: 4 диска, 2 книги о монастыре и житии Матроны, 2 магнитика, 1 флакон масла.
Обще впечатление: распиаренное светское место, толком не помолиться на службе, куча разного народа, подчас далекого от православия и близкого к язычникам; много истеричных напомаженных офисных теток в коротких юбках, которые идут к Матроне, как в магазин товаров для приобретения плюшек. Дескать, я тебе деньги и просьбу, а ты мне исполнение всех моих хотелок. Все-таки для набора именно духовных сил я бы посоветовала выбрать монастырь подальше от Москвы, в глубинке, поближе к лесу и речке.
Бойтесь своих желаний и просите с умом. Иначе по вашей просьбе Матрона замолвит слово перед Богом, Господь даст вам просимое, а оно не пойдет вам во благо. Приходящим к Матроне я бы посоветовала сначала провести ревизию своей жизни, взглянуть на себя со стороны, покаяться и поверить в Бога. Мало одного желания избавить родственника или соседа от пагубной привычки к пьянству, гневу или рукоприкладству. Перво-наперво нужно стремиться обуздывать свой гнев, менять свое мировоззрение и стараться в любых декорациях отвечать добром на зло.
Очередь к мощам Матроны оттого такая большая, что у людей нет покаяния. Как только Матрона исполнит одну хотелку человека, то у него тут же появляется другая хотелка, потом третья, потом четвертая, десятая и т. д. А если бы просящий человек изначально работал над собой, шлифовал собственные недостатки, то ему не было бы нужды постоянно ходить к Матроне и чего-то выпрашивать, ибо все свои проблемы он быстро бы решил сам посредством помощи Божией.
Помощь Божия приходит тогда, когда человек исповедуется и причащается. В этом и состоит секрет быстрого исполнения желаний. Если мыслить здраво, то в очереди нужно стоять не к мощам Матроны, не к иконе Матроны, а на утреннюю или вечернюю исповедь, принимаемую в соседнем Воскресенском храме, который также находится на территории монастыря. Там на литургии (утренней службе) очередь к Святому Причастию, к Богу, к первому психиатру всех времен и народов, пока еще, увы, не растянулась даже на десять метров.
Источник: otzovik.com
«Сплошной некрополь»: как уйти в монастырь и что там ждет
На сегодняшний день в российских монастырях живут тысячи монахов и монахинь. Кто-то из них пришел в обитель из-за страха расплаты за грехи, кто-то — из-за желания обменять служение на рай, а кто-то — просто из-за любви к Богу.
При этом прожить жизнь в монастыре — непростое решение и большое испытание. «Вечерняя Москва» узнала, кто может уйти в монастырь, какие трудности встретятся ему на пути к Богу, а также почему обители называют некрополями. Почему уходят У каждого человека свои причины, чтобы уйти в монастырь, рассказал наместник ставропигиального Новоиерусалимского монастыря архимандрит Феофилакт.
Но всех людей, по его словам, объединяет любовь к Богу, а их на сегодняшний день тысячи человек. — Сколько людей, столько и путей в царство небесное. Самые разные люди. У нас тысячи монастырей, тысячи монашествующих, — сказал Феофилакт. Обычно в монастырь уходят по трем причинам. Первая — страх.
Например, человек жил и грешил, а потом понял, что ему, грешнику, нужно спастись, и он идет в монастырь каяться и плакать. — Вторая причина — это купец. То есть ты — мне, я — тебе. Такое тоже бывает, и над таким нельзя смеяться. Например, господи, я пойду в монастырь, а ты мне потом даруешь рай.
Вторая ступенька — ее тоже надо пройти — ступенька страха, ступенька купца, — сказал собеседник «ВМ». Третья причина, по которой уходят в монастырь, проста. Ее можно назвать ступенькой сыновства: как безоговорочно дети любят родителей, не ради чего-то, так и люди любят Бога, называя его Отцом и Творцом, который любит человека.
Эта ступенька — самая главная у большинства ушедших в монастырь. Как уйти Феофилакт рассказал, что, для того чтобы уйти в обитель, нужно только желание. При этом принять община может только совершеннолетних граждан. Сначала нужно определиться, в каком монастыре хотелось бы прожить жизнь. Для этого следует посетить пять–семь учреждений.
Конечно, мужчины могут рассматривать только мужские монастыри, а женщины — женские. — Вот, скажем, встречаются юноша и девушка. И очень важно, чтобы обе стороны полюбили друг друга и решили вступить в брак. Тогда брак будет. А если любит только одна сторона или хочет, а вторая не хочет, то брака не будет. Так и тут. Каждый монастырь — своя монашеская семья, братство или сестричество.
И там важно, чтобы тот, кто приходит, захотел там остаться, а вторая сторона — те, кто там есть, — захотела бы его принять в свое братство или сестричество, — рассказал Феофилакт.
В начале пути в монастырь можно выбирать обитель: пожить в одной, потом в другой, в третьей просто помолиться. Точнее, до того момента, пока пришедший в монастырь не дал обет и стал послушником или послушницей. Обычно этот период длится от года до трех лет.
За это время можно осознать, насколько человек вообще готов провести всю жизнь в монастыре, или он все же хочет создать свою семью и жить светской жизнью. — Если они поняли, что это не для них, то, слава богу, молодец, герой. В таких вещах мы шутим: дадим деньги на такси, на букет цветов для невесты, на то, чтобы он довез ее на такси до ЗАГСа и они подали заявление.
Если он понял, что его путь — мирская семейная жизнь, что он, например, не может без жены, ну ладно, слава богу, что он разобрался в себе и понял, что его путь — мирская семейная жизнь. Молодец, очень честный и порядочный человек: он не врет другим и, самое главное, себе. То же касается девушки, которая так поступила.
И пока идет период искуса, послушничества, они имеют право принять соответствующее решение, — сказал Феофилакт. Как рассказал в беседе с «ВМ» насельник Пафнутьево-Боровского монастыря иеромонах Фотий, перед тем как решиться остаться в обители, «человеку нужно 300 раз подумать об этом, потому что это не романтика, о которой пишут в книгах». — Тебе надо будет проходить искус, проходить все этапы перед поступлением в братию.
Сначала ты становишься трудником, потом кандидатом в братию, потом послушником, надеваешь подрясник, но ты еще не монах. В этот период подготовки нужно иметь максимальное терпение, потому что тебя будут испытывать на смирение. Оно пригодится в течение всей жизни в монастыре, потому что одна из главных добродетелей в монастыре — послушание, — сказал Фотий.
Послушание — одна из основных трудностей, с которыми сталкиваются новички в монастыре. Особенно это касается людей, которые приходят в обитель уже в зрелом возрасте, со сложившимся характером и привычками. Фотий также отметил, что в женском монастыре дисциплина строже.
Поэтому молодым девушкам, которые решили провести свою жизнь в стенах обители, особенно нужно подумать над выбором. — Как правило, женские монастыри более наполненные. Дисциплина намного строже, чем в мужских. Есть, конечно, очень строгие мужские монастыри, но все-таки.
Надо понимать, когда уходят молодые девушки, что в женском коллективе им придется несладко, — сказал собеседник «ВМ». Если монахиня идет на исповедь, по его словам, она должна говорить и об известном ей грехе своей сестры. Если не расскажет, грех будет на каждой из сестер.
Работа По словам Фотия, во всех монастырях разные уставы. Но у монахов и монахинь в течение дня есть послушание или даже послушания. Например, могут отправить на работу в коровник. Там можно пробыть до середины дня.
После этого нужно будет отправиться для работы за компьютером, а в конце дня — помочь с делами в храме. — У каждого, если берем мужской монастырь, брата есть пара послушаний точно. Иногда бывают общие послушания. Например, отправляют собирать картошку или пропалывать что-нибудь, — сказал Фотий. Что касается финансового вопроса, то в обители даже выплачивают зарплату.
Правда, она не такая большая, как в миру. Прожить на нее вряд ли получится, но и платить в монастыре ни за что не нужно. Рассматривать зарплату послушников приходится лишь как карманные расходы. По словам Фотия, время на отдых у монахов и монахинь есть. Каждый организовывает его самостоятельно. Кто-то читает, кто-то за компьютером что-то делает.
Кроме того, в некоторых монастырях разрешен выход за пределы учреждения, но по согласованию. Фотий также добавил, что, если подвижник пренебрег правилами обители, например, нарушено послушание в наглой форме, могут сделать предупреждение. А за грубое нарушение — даже попросить покинуть монастырь. Уйти?
Если человек остался в обители, его постригли, то среди прочих обетов он дает клятву жить в выбранном монастыре до смерти, отметил Феофилакт. — Дальше уже переходить самому нельзя никуда. Это как в браке. Например, у парня может быть несколько знакомых девушек. Но он потом делает вывод, что все-таки женится на этой.
И когда он уже вступил в брак, то потом все уже: крепка любовь как смерть. Они должны быть вместе в этой жизни, и в будущей жизни, в царстве небесном, тоже будут вместе, — сказал собеседник «ВМ». В монастыре живут до смерти.
По словам Феофилакта, есть даже такой принцип: «зашел в монастырь — зашел как в могилу, кто из могилы вышел раньше всеобщего воскресения, тот погиб». — То есть если в монастырь пришел, ты умер в миру. Ты должен там находиться, подвязаться, а после смерти смешать свой прах с костями предшествующих подвижников. Поэтому всякий монастырь — это сплошной некрополь, — заключил Феофилакт.
Источник: vm.ru